.

 
 

ЛИТЕРАТУРА

 

Книжный гид

 
 Публикации и
материалы
 

ИСТОРИЯ

 
Книжный гид
 
Публикации и
материалы

 

КУЛЬТУРА

 
Книжный гид
 
Публикации и
материалы

 

ПЕРСОНА

 

СОБЫТИЯ

КРАЕВЕДЕНИЕ

 

МНОГОНАЦИОНАЛЬНЫЙ

КУЗБАСС

 

ИЗДАТЕЛЬСКАЯ

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

 

 

 

СЛОВАРЬ
ТОЛЕРАНТНОСТИ

 
А Б В Г Д Е
Ж З И К Л М
Н О П Р С Т
У Ф Х Ц Ч Ш
  Щ Э Ю Я  
 

Яндекс.Погода

 

 

Яндекс.Метрика

 

 

Религиозные верования шорцев

 

     Традиционная духовная культура шорцев имеет свои локальные особенности, связанные с различиями этнокультурных контактов с русскими в XVII - нач. XX вв. и влиянием модернизаций советского периода. К нач. XX в. большинство шорцев стараниями Алтайской духовной миссии были крещены и официально исповедовали православие. Православные календарные обряды вытесняли шаманистские или сочетались с ними, через миссионерские школы распространялись знания русского языка, библии и жития святых, истории России. Однако значительное место в духовной жизни продолжало занимать шаманство и более архаичные культы огня, гор и др. Элементы дохристианских верований сохранились до сих пор, хотя и не играют заметной роли в современной жизни большинства шорцев, подавляющее большинство которых придерживаются безрелигиозного мировоззрения.
     Родовые верования. Духи гор, рек, огня, промыслового культа.
     Духи гор таг-эзи в отличие от охотничьих покровителей шорцев не получили материального воплощения, хотя их образ довольно отчетливо представлен в мифологии шорцев. Обычно они являлись охотникам во сне в образе молодой голой женщины или девицы с большими грудями, закинутыми за плечи или заложенными под мышки. Не известны у шорцев также изображения духа огня от-эзи, хотя жертвоприношение ему во время похорон и поминок сохранилось до сегодняшнего дня. Этот факт объясняется этнографами глубокой древностью культа, когда изготовление идолов еще не практиковалось.
     Религиозное наполнение охотничьего промысла у шорцев было настолько обильным, что сам промысел представлялся чем-то священным. По дороге охотники останавливались у подножия гор и "кормили" духа таг-эзи, разбрызгивая по кругу жертвенный напиток абыртку. Переваливая через хребет, побрасывали собранные пихтовые ветки, обращаясь к горам с просьбой об удачном промысле. Придя на промысловый участок, кропили абырткой охотничий балаган, бросали во время вечерней трапезы кусочки мяса в костер духу огня от-эзи. Специально взятый на промысел сказитель-кайчи рассказывал присутствующим и духам сказки, сопровождая свой рассказ игрой на двухструнном музыкальном инструменте комысе или дудке из сухого дягиля.
     На промысле существовали строгие запреты: нельзя было шуметь, кричать, ругаться, так как звери в тайге понимают человеческую речь. Общаться между собой можно было только знаками, иносказательно называя промысловых животных. Соболя вместо алба называли аскыр, т.е. красивый, медведя вместо апилак - улуг кижи, т.е. старый человек и т.д.
     Считалось, что душа промыслового зверя находится в кончике его носа, поэтому последний отрезали и хранили, как амулет. Такими же амулетами служили различные части убитого медведя: коготь или лапа, подвешенные над дверью служили оберегом от злых духов айна. Бывали случаи, когда на пасеке вешали на кол медвежью
голову и поворачивали ее по направлению к чужой пасеке, чтобы пчелы летели туда воровать мед.
     Наряду с почитанием духов-владельцев промысловых зверей, ежегодно, перед большой охотой, устраивались моления и другим духам, способствующим охоте, которых по Мрассу обычно изображали одноголовыми или двухголовыми. Изображения с большой овальной головой с налепленными на нее кусочками меха и с короткими выступами по бокам вместо рук, считались мужчинами. Они имели длинный прямой и широкий нос, и круглые медные глаза. Второе изображение в виде двух одинаковых по размеру овалов, соединенных короткой и тонкой перемычкой, считалось женским.
     На Кондоме почитали духа охоты шалыг. Он изображался в виде вырезанных из дерева мужа и жены, причем одна нога мужского изображения делалась короче другой, отчего шалыг считался хромым. Хранили изображения духов в холщовом мешке или берестяной коробке в амбаре. Перед промыслом их заносили в дом и оставляли там до возвращения охотников, угощая аракой и талканом. Там же на Кондоме покровителем охоты считался дух сарыс. Его изображения в виде шкурки колонка или небольшой холщовой тряпочки прямоугольной формы вывешивали на сучьях деревьев за улусом и кормили по пути на промысел.
     Каларцы осенью перед охотой поклонялись духу теркижи - человеку переднего угла. Обычно это было изображение человеческого лица из бересты с прикрепленным деревянным носом и глазами из свинцовых бляшек, с приклеенной бородой и усами из беличьего хвоста. Для кормлении тер-кижи приносили из амбара в дом и помещали в передний угол. Перед ним ставили берестяной двухведерный туес с абырткой и тарелку каши. Кормление сопровождалось камланием и обильной пирушкой.
     Духи - покровители домашнего очага. Кроме духов-хозяев и покровителей охотников на земле обитали еще духи предков, являющиеся покровителями домашнего очага. Изображения их делали женщины . Эти антропоморфные "покровители" очага и детей, родоначальницы женщин орекеннер или тер-кижилер имелись в каждой семье и относились к наиболее древнему культурному пласту. У шорцев существовали различные вариации их материального воплощения, и соответственно имеющие разные названия: орекеннер, ене-кижи, тор-кижилер.
     Когда девушка покидала родительский дом, она получала их от своей матери и перевозила в дом мужа. Родовые духи заботились о благополучии семьи, увеличении рода, охраняли здоровье детей, родовой огонь. Если к этим духам относились небрежно, то они посылали болезни, поэтому не реже одного раза в год их угощали салом и маслом. Хранились такие изображения в мешке или берестяной коробке на печи или под крышкой амбара.
     Орекеннеры представляли собой упрощенные изображения человека в виде либо тряпичных кукол (холщовых мешочков 15-20 см длиной, набитых куделью, реже волосами, срезанными с головы умершей шаманки), либо в виде полос из кендырной ткани. Чаще всего они были безруки и безноги, иногда без шеи, носа, рта, но обязательно с глазами из бисера. Нередко фигурки соединялись попарно - муж и жена (рис.4).



Предметы шорских религиозных культов
1 - рисунок на шаманском бубне,
2 - тайгам, 3 - тöр-кижилер,
4 - орекеннеры

     В некоторых шорских родах изображения домашних духов представляли собой упрощенные антропоморфные, сшитые из мешковины фигурки цилиндрической формы, лишенные шеи, а иногда и носа и рта. У некоторых фигурок отмечались груди, олицетворяя духов-женщин. Соединялись "куколки" или попарно, обозначая мужа и жену, или по три и более.
     Холщовые и набитые тканью тор-кижилеры сходны с орекеннерами, но часто имели подобие рук и головных уборов. Вероятнее всего орекеннеры, тор-кижилеры и ене-кижи - различные локальные названия изображений, выполняющих одну и ту же функцию.
     К другому типу домашних духов относятся изображения, имеющие деревянную основу, зашитую в лоскут ткани (рис.3), поверх которой отмечены бисером или стежками из ниток глаза, нос и рот. На голову повязывался платок или надевалась круглая шапочка, сами фигурки подпоясывались кушаками. Назывались такие изображения также тор-кижилер, и при плохом к ним отношении могли нанести вред скоту и отравить воду.
В пантеоне домашних духов покровителей особое место занимало божество Умай, Умай-иче. Представления о богине Умай - покровительнице детей - были широко распространены среди всех тюркоязычных народов Саяно-Алтая и возникли, видимо, в древнетюркскую эпоху. По воззрениям шорцев, Умай живет одновременно и в верхнем мире, и на земле рядом с новорожденным ребенком.

     Со временем культ богине Умай опустился на семейно-бытовой уровень и его функции ограничивались, как у других родовых духов.
     Мрасские, кондомские и верхнеабаканские шорцы (улус Балыкташ) одновременно почитали добрую покровительницу детей Умай и злое божество Кара-Умай, с которым связывали болезнь и смерть грудных детей.
     Умай, покровительствующая детям, олицетворялась с душой ребенка и входила в шаманский пантеон. Словом "умай" именовали душу ребенка с момента рождения примерно до трех лет, также называлась у шорцев пуповина младенца. Ее символическое изображение - оберег в виде лучка со стрелкой, прикрепленной с кусочком заячьей шкурки к куску бересты - прибивалось к стене юрты или над колыбелью ребенка как знак присутствия женского божества. Л.П. Потапов отмечает, что его "делали при первом укладывании ребенка в колыбель (с приглашением шамана) и снимали, когда дети подрастали и уже не пользовались колыбелью. Рядом с этим изображением оставляли на ночь зернышки кедрового ореха для "угощения" и кропили его талканом .
     У мрасских шорцев известно было другое изображение Умай - маленькая берестяная колыбель, выстланная заячьей шкуркой и проткнутая либо стрелой (для мальчика), либо веретеном (для девочки) и прикрепленная к стене юрты. В качестве самого простого оберега могла служить короткая деревянная стрела с железным наконечником, уложенная на дно колыбели ребенка.
     В одной из полевых описей этнографом А.В. Анохиным была зарисована матерчатая куколка, названная также Умай. Вещественное изображение злого духа Кара-Умай было из глины в виде человеческой фигурки, прикрепленной к деревянной дощечке".
     Если в семье болели и умирали дети, мать обращалась за помощью к шаману. Он заставлял женщину тайно от всех свернуть из тряпок куклу пала куду начах, т.е. детскую душу маленького ребенка, имитирующую младенца. Это камлание Умай тытарга устраивалось тайно глубокой ночью в годовщину смерти последнего ребенка. Предварительно по совету шамана женщина бросала в реку колыбель, чтобы вместе с ней уплыла вниз по течению реки, в царство мертвых, и Кара-Умай. Во время камлания женщина держала в руках у груди, словно ребенка, изготовленную куклу. Шаман камлал тихо, хотя и с бубном, осторожно проходя свой путь. Изловив Умай какого-нибудь ребенка, кам приносил ее в своем бубне, которым накрывал женщину-мать, заставляя ее в это время пить молоко или араку и ударами в бубен "вбивал" в нее похищенную душу ребенка. При этом ребенок, чья душа была похищена, умирал. Шаман сообщал пол украденного ребенка, у которого была похищена душа, и повелевал сделать к рождению нового дитя оберег: для мальчика - маленький лучок со стрелкой, для девочки - раковинку каури для подвешивания их к колыбели для защиты новорожденного.
     Фигурки Кара-Умай тщательно прятали от постороннего глаза. Одни их закапывали после удачного камлания в земляной пол юрты неподалеку от того места, где обычно помещалась колыбель с новорожденным. Другие отправляли куклу в маленьком деревянном гробике на плотике вниз по течению реки.
     Стойкое сохранение культа этого женского божества у ряда современных тюр-коязычных народов Саяно-Алтая и Средней Азии, причем в сходных чертах, доходящих до тождества, говорит о его широком распространении в древнетюркское время.
     Комплексные духи. Таежные шорцы изготовляли и почитали изображения духов, одновременно являвшихся покровителями домашнего очага и охотничьего промысла, так как без удачной охоты не мыслилось благополучие семьи. Среди таких изображений Т.И. Кимеевой выделяются несколько типов.
     У шорцев среднего течения Мрассу и в верховьях Томи почитался каннатыг или канатулар (крылатый) в виде природной развилки ветки березы с неорнамен-тированной тряпочкой посредине. К концам развилки или вдоль верхнего края тряпочки крепились птичьи перья. В низовьях Мрассу развилка с холстинкой называлась Ухут-кан, в низовьях Кондомы - Учугат-кан. Это идол в виде укрепленной между развилки тряпочки покровительствовал как охотничьему промыслу, так и охранял дом от злых сил, обитая в печной трубе.
     У шорцев низовьев Кондомы аналогичное канатулару изображение носило еще название сарае/сарыс/колунак, трактовавшееся как дух охоты. Это был или небольшой лоскут холста, или шкурка колонка, которую вывешивали на матицу на все время охоты хозяина . Т. И. Кимеева полагает, что прототипом культового предмета в виде развилки с натянутой холстиной являлась шкурка колонка, которую при принесении бескровной жертвы - кормлении - вешали на втыкаемую в скамейку березовую развилку.
     Охотничьи духи сарае, колунак, каннатыг, канатулар имели родовую принадлежность. Их изображения хранили в амбаре или под крышей вместе с другими духами и "угощали" жирной пищей - маслом и кашей без соли. За непочтение "крылатый" мог насылать болезни, мешал охотникам прицеливаться в зверя, мелькая перед глазами".
     Более поздние по происхождению духи территориально-этнических групп шорцев имели уже антропоморфную форму, почитались целыми группами шорских родов и назывались - тайгамы, шалыги, курмуши и составляли 2-й тип.
     По всей долине Мрассу, в верховьях Томи и Абакана шорцы почитали охотничий дух тайгам, имевший как одноголовые, так и двухголовые изображения. При этом в обоих случаях пропорции тела изображений были нарушены. Одноголовые тайгамы вырезались из дерева и имели антропоморфную форму с овальной головой (рис.2). Прямой и широкий нос начинался у верхнего края головы, глаза обозначались обычно вдавленными в древесину медными круглыми пуговицами или пистонами. Вырезался рот с тонкими губами, вокруг которого приклеивались кусочки меха, изображая бороду и усы. У некоторых фигур отмечались ступни и признаки пола. Перед отправкой на охоту приглашенный шаман брызгал на подвешенное к стене ружье абырткой.
     Двухголовые деревянные тайгамы имели форму двух овалов, соединенных тонкой перемычкой. Верхний овал изображал лицо с намеченными чертами: длинный двухгранный расширяющийся книзу нос, глаза узкие, из проволоки, или круглые, из медных заклепок, рот вырезан в виде углубления. На нижнем овале некоторых фигур обозначен знак пола или ступни ног. У некоторых тайгамов из кусочков меха прикреплены усы, брови и борода.
     У шорцев среднего течения р. Кондомы охотники перед промыслом камлали шалыгу, почитавшемуся как домашний пенат, так и как охотничий дух. Изображение духа вырезалось из кедра или сосны в виде плоской антропоморфной фигуры с овальной готовой, глазами из кусочков свинца или меди, рельефно вырезанным ртом и носом, расчлененными ногами разной длины и руками в виде коротких выступов.
     По сведениям А.В. Анохина, у кондомских шорцев, живущих близ города Кузнецка, изображение шалыга делалось в двух экземплярах: одно считалось женой, другое - мужем, причем с равновеликими ногами, в отличие от жены.
     К третьему типу относят идолы из бересты в виде человеческого лица с глазами из округлых свинцовых бляшек, деревянным носом, с бородой и усами из беличьего хвоста. Они напоминают берестяные маски коча. Такие изображения символизировали духов, сочетающих функции покровителей охоты и домашнего очага. По сведениям Л.П. Потапова, охотники рода Челей устраивали камлание "хозяину двери" - ежик-ези, считавшемуся сыном Ульгеня и хранителем человеческого жилища. Изображение его делали также из бересты. Шорцы рода Калар в прошлом почитали тор-кижи - "хозяина переднего угла", изображение которого делали в виде берестяной маски .
     У шорцев существовали также представления о магической силы амулетов. Таким могла быть прикрепленная к веревке детской колыбели кость животного или медвежья лапа, укрепленная перед входом в юрту .
     Изображения домашних и охотничьих духов чаще всего хранили вместе в укромном уголке в берестяном туесе или просто в мешке. Такие туеса украшали незатейливым орнаментом: зигзагом из двух параллельных линий, ромбами, выполненными техникой процарапывания.
     Таким образом, у шорцев дошаманистские верования представлены предметами домашнего и охотничьего культов, а также наделенными магической силой амулетами.
     Шаманизм. Согласно традиционному мировоззрению кузнецких татар-шорцев, мир разделен на три сферы: небесная земля Ульген-чер (земля Ульгеня) - небо; средняя земля - орты чер или бистын чер - наша земля; земля злых духов - айна чер - подземный мир.
     Во владениях высшего божества Ульгеня имеется 9 небес. На первом, самом нижнем небе кошкан помещается молния сарыджы - плеть для бело-сивого коня Ульгеня, гром - удары этой плетью. В середине первого неба санчи живет его хозяин, у которого свой дом, жена, дети. Второе небо называется кок кур - синий пояс, где помещается синяя часть радуги тенгри челизе. Третье - кызыл кур - красный пояс, четвертое - кыр кур - серый пояс, пятое - кектамош кур - голубой пояс, а шестое - кызыл тенгри - красное небо, там живут красные женщины. На седьмом небе находятся луна и звезды, на восьмом - солнце, на девятом живет Ульгень - доброе верховное божество.
     Ульгень вместе со своим братом Эрликом, который в мифологии шорцев олицетворял злое начало, сотворили мир и человека. Согласно легенде, Ульгень сотворил солнце, луну, звезды, ровную землю и на ней реки. Эрлик, злое божество, поставил на земле горы. Затем Ульгень создал птиц и зверей, потом человека, но душу его, как ни старался, создать не мог. Он позвал Эрлика и попросил помочь, на что тот ответил согласием, но поставил условие, что созданная душа будет принадлежать ему, а телом пусть владеет Ульгень. Поэтому кузнецкие татары верили тому, что Ульгень и Эрлик равны между собой и их власть над человеком одинакова. Счастье, здоровье, богатство - это воля двоих, а не одного существа. Даже очевидное зло: болезни, несчастья - определяются обоими началами .
     Согласно легендам, Эрлик по воле Ульгеня был изгнан с поверхности земли в подземный мир, где он властвует. В подчинении Эрика находятся его помощники айна. Это злые духи, которые забирают душу человека, чем причиняют ему болезнь и смерть. В нижнем мире находится загробный мир, где обитают души умерших людей кермесы, служащие, как и айна, Эрлику.
     Человек обитает на средней земле в соседстве с многочисленными духами - хозяевами мест: тайги, гор, рек, озер. Причем эти духи обычно представляются антропоморфными существами, почти ничем не отличающимися от людей по образу жизни. Наибольшим почитанием у шорцев пользовались духи гор - таг эзи и духи воды - суг эзи. Эти духи представлялись в образе мужчин-охотников или нагих женщин с длинными распущенными волосами. Водный дух часто виделся в образе рогатого черного человека .
     Таг эзи считался не только хозяином горы, но и хозяином тайги со всеми ее обитателями. Звери и птицы воспринимались как его подданные. Линьку зверей кузнецкие татары считали как бы уплатой дани своему хозяину.
     Жизнь любого человека, по воззрениям кузнецких татар - шорцев полностью зависела от этих окружающих духов и божеств всех трех миров. Сам человек лишь в
немногих случаях непосредственно общался с духами, например, при "кормлении" духа огня, жертвоприношении духам - хозяевам во время промыслов и некоторым домашним духам-покровителям. Чаще же общение с духами и божествами происходило через посредника-шамана, особого избранника среди живущих на земле людей.
     К услугам шаманов прибегали очень часто: при болезнях, во время похорон и поминок, перед охотой, при трудных родах, перед сбором урожая и т.д. Кроме того, существовали традиционные родовые моления Ульгеню, в которых обязательно участвовал шаман.
     Шаманом, по-шорски - камом, мог стать только особый избранник Ульгеня. У такого избранника обычно бывает отметина Ульгеня, так называемая артак сеок - лишняя кость: бугорок на пальце руки или ноги, ямка в мочке уха и прочее. Если родители замечали такую особенность у ребенка, то обращались к шаману. Тот узнавал у главного духа-помощника - таг-эзи горы Мустаг, будет ли ребенок камом. Если дух подтверждал это, то ребенку с детства внушали, что он будет камом. Если же лишняя кость не обнаруживалась в детстве, то все равно к предопределенному Ульгенем времени Эрлик пошлет духов причинить избраннику мучительную шаманскую болезнь, пока не добьются согласия стать шаманом .
     Шаманы по своей силе и возможностям делились на несколько категорий. Сильный всегда имел бубен с изображенными на нем духами-помощниками и колотушку. Слабый шаман шабынчи камлал веником, рукавицей, палкой или маленьким охотничьим луком и мог только лечить больных.
     Самые сильные шорские шаманы получали бубны от горы Мустаг, другие - от Эрлика или Ульгеня. В обоих случаях существовали специальные обряды посвящения шаманского бубна.
     Вначале будущему каму вырезали колотушку орба из черемуховой ветви с развилкой из трех или пяти отростков. Заготовку обтягивали камусом дикой козы или шкуркой белого зайца. В рукоятке колотушки сверлили дырку, продевали в нее ремешок, завязывали его петлей и привязывали полоски цветной материи. Такой колотушкой можно было камлать целый год, затем делали новую.
     Шаман получал бубен по указанию Мустага обычно осенью. Если разрешение на бубен давал Эрлик, то он повелевал отправиться к Ульгеню весной. Получив разрешение на изготовление бубна, кам обращался к духу-хозяину, перешедшему к нему от умершего в родне шамана, стараясь выпытать у него сведения о материале, форме бубна, местонахождении дерева, из которого нужно делать обечайку, о рисунках, наносимых на бубен.
     Обечайку бубна не менее 12 см шириной гнули из тальника, получая таким образом основу круглой или овальной формы 60-70 см в диаметре, затем стягивали ее двумя тонкими черемуховыми обручами и вставляли березовую рукоятку, орнаментируя последнюю резьбой и симметричными отверстиями различной конфигурации. Рукоятка бубна считалась изображением духа - хозяина бубна. Верхнюю ее часть пронизывала железная тетива тебир кириш с навешенными колокольчиками, металлическими полыми трубками, полосками разноцветной материи по обеим сторонам от рукоятки. На верхнем крае обечайки привешивали три ножеобразных подвески - "сабли и мечи" шамана.

     Обтягивался бубен кожей самца марала или оленя. Внешняя сторона обтяжки делилась сакральными изображениями на две неравные части. Верхняя, большая часть, олицетворяла небесную сферу - верхний мир, нижняя - подземный мир. Горизонтальный пояс, отделяющий верхнюю часть бубна от нижней - средний мир, земля. В верхней части обтяжки белой или красной краской наносились рисунки: солнце, луна, звезды, радуга, священные березы и тополь, духи-помощники шамана в образе птиц. Ниже изображались люди - пешие, конные, в санях - медведь, лошадь и какое-то многоногое животное. Контур обечайки окаймляет широкая дуга из двух линий, а между ними - геометрические фигуры, зигзаги, косые кресты, поперечные полосы.
     В нижней части кожаной обтяжки также изображались деревья и птицы, люди в санях, с луком, пешие, конные, шаман. Также здесь наносились изображения ящериц, змей, лягушек - духов-помощников шамана. Чем больше их было на бубне, тем сильнее считался шаман (рис.1).
     Процесс изготовления бубна длился несколько дней. В течение двух дней готовили детали для бубна, на третий - обечайку обтягивали кожей. Вечером шаман совершал первое камлание и рассказывал духу-хозяину бубна о процессе его изготовления. Затем начиналось "оживление" бубна с оживления дерева, из которого был сделан обод. После этого "оживлялся" марал, чьей кожей был обтянут бубен. По окончании камлания в течении ночи до рассвета все присутствующие мужчины стучали по очереди в бубен.
     Утром шаман справлялся у духа-хозяина бубна об изображениях, которые тут же наносились на обтяжку, после чего подвешивались "ножи шамана". В течение дня бубен просыхал, а вечером все, принимавшие участие в его изготовлении, привязывали к перекладине и рукоятке бубна ленточки из материи. Затем шаман вновь камлал, показывая бубен Мустагу или Эрлику.
     В тех случаях, когда разрешение на изготовление бубна давал Эрлик, бубен делал кто-либо из старших дальних родственников под руководством шамана, который обучал своему ремеслу будущего кама. После изготовления бубна шаман вместе со своими родственниками шел к человеку, сделавшему бубен и "сватал" его, так как дух-хозяин становился мифической женой шамана. При сватовстве человек, сделавший бубен, выступал в роли отца духа-хозяйки, роль ее матери поручали тому, кто помогал делать бубен. Они садились на лавку, ставили около себя бубен, привязывали к нему ленты и повязывали на него женский платок. Затем шаман подносил "отцу" хозяйки бубна чашку вина. Когда тот принимал угощение, шаман или один из его родственников хватал бубен и убегал с ним из жилища. "Отец и "мать" разыгрывали сцены ссоры и примирения, заканчивающиеся угощением всех присутствующих аракой.
     Дальше начиналась сама "свадьба", и шаман совершал "поездку" к Ульгеню. Осмотрев бубен, Ульгень сообщал о сроке, в течении которого можно им пользоваться, указывал, сколько бубнов шаман сменит за свою жизнь50.
     В качестве культового атрибута при лечении больных шаман использовал и посох - черемуховую палку длиной 70 см с орнаментально срезанной корой в виде спиральных и прямых линий по всей длине. На одном из концов посоха на кендырной нити подвешивался скрученный кусок бересты.
     Судя по фотографиям Г.И. Иванова, Н.П. Дыренковой, Л.П. Потапова, специальной ритуальной одежды у шорских шаманов не было, камлали они в довольно заношенной рубахе и штанах, иногда босиком, но на голову обязательно и женщины и мужчины повязывали платок.
     Ежегодно для благополучия сородичей устраивались родовые моления Ульгеню - обряд таелга. Камлать ему можно было только весной, летом и осенью, так как в зимнее время между человеком и Ульгенем нет общения, их разделяют слой льда, покрывающий небо. Жертвоприношение зимой допускалось лишь в тех случаях, если на это соглашался кам, который обычно вооружался молотком и им пробивал в небе лед3. Камлание Ульгеню заключалось в жертвоприношении сородичами (исключительно мужчинами) жеребца особой для каждого из родов масти.
     Место для камлания выбирал сам кам - обычно на поляне около березы. С западной стороны от нее вкапывали столб, рядом ставили в ряд принесенные с собой куспаки с абырткой. Невдалеке сооружали конический шалаш - одаг со свежей березкой в центре, вершина которой с зелеными листьями возвышалась над конусом. Сучья на березке внутри шалаша обрубались, а на стволе делались 9 зарубок - ступеней, по которым шаман во время камлания проникал на небеса к Ульгеню. Рядом с одагом разводили небольшой костер, а внутрь его складывали остатки трапезы - кости и туеса с недопитой аракой. Считалось, что кости в будущем воплотятся в другого жертвенного жеребца - сына Ульгеня, а напитки пригодятся таг эзи.
     Снаружи перед входом в юрту, обращенным на восток, сооружался небольшой символический пригон для жертвенной лошади белой масти. Во время обряда на спину лошади ставили чашку и вели ее к пригону. Если чашка падала со спины вверх дном - значит, лошадь в жертву не годилась. Использование выпукло-вогнутых предметов для гадания (выяснения о принятии жертвы в данном случае) характерно для шаманистских народов Сибири. Такие предметы семантически связаны с бинарными понятиями "да - нет" и выражены в логических оппозиция "верх - низ", "правая сторона - левая сторона" и т.д. Несмотря на различие форм колотушки у народов Притомья, общим для них является противопоставление, зафиксированное в ее выпукло-вогнутой форме или качественном различии ее сторон, если она сделана из березовой развилки.
     В начале камлания шаман садился и рассказывал о следах зверей, которых он видел по дороге к Ульгеню, значит, их будет много зимой; о местах, в которых он встречал животных, значит, охота там будет удачной. Путь кама проходил через Золотое (Телецкое) озеро. По пути задерживался у хозяев гор на Мрассу возле улусов Кабырза, Адыр, Кичик, Челей, заходил к хозяину огня от эзи. В это время один из присутствующих брал палку, расщепленную на одном конце, со вставленной в расщеп берестой, зажигал бересту от костра и подходил к каму. Тот высоко поднимал бубен и подбрасывал его вверх, это значило, что он начинает подниматься к Ульгеню. Один из сородичей трижды окуривал факелом бубен, при этом заклиная: "Алас, алас". Все присутствующие повторяли за ним те же слова.
     Затем привязывали к ногам жеребца веревки и растягивая их, выворачивая тем самым жеребцу суставы до тех пор, пока он не погибал от боли. Потом тушу разделывали, оставляя в шкуре череп и голени, при этом стараясь не разлить ни капли крови на землю, не ломать и не резать кости. Мясо варили в больших казанах, затем выкладывали в деревянные блюда и не спеша съедали.
     Пока мясо варилось, рядом с березкой втыкался в землю большой кол с развилкой. В нее вставляли длинный шест тюкеле, на конце которого укрепляли шкуру жертвенного жеребца и оставляли здесь до следующего камлания. Под свисающей шкурой устраивали деревянный сруб из 2-3 венцов на четырех столбах - жертвенник тастак.
     Жердь укладывалась в развилку столба так, чтобы голова лошадиной шкуры была обращена на В, если жертва предназначалась Ульгеню, на 3 - Эрлику. Противоположный конец жерди закреплялся на земле.
     По описанию А.В. Анохина жердь тюкеле у соседей шорцев - телеутов укреплялась на столбе, вкопанном в центр тастака33. Для телеутов в отличие от шорцев характерно сидячее положение жертвы на тастаке. Для хозяйства таежных шорцев обряд тайелга с принесением в жертву лошади наряду с занятием коневодством является, вероятнее всего, заимствованием от соседей-скотоводов.
     Во время камлания присутствующие члены рода вырезали из бересты маску с двумя отверстиями для глаз и завязками из конского волоса. Потом из ствола тонкой березы выстругивали палку длиной около 60 см, изображающую фаллос жеребца. В то время, когда кам упоминал о следах соболя, присутствующие по очереди надевали на лицо маску с двумя отверстиями для глаз и садились верхом на палку, бегали друг за другом, вырывая маску - разыгрывали магическое действо - кочиган, направленное на увеличение плодородия соболей.
     Другое родовое моление шачил было связано с почитанием березы. Совершался этот обряд летом в Николин день или на Троицу. Рано утром два «выборных» обходили с туесами дома, собирая в них абыртку и отправлялись вместе с толпой сородичей на возвышенное место за улусом. Там около священной березы ставили туеса различной величины, наполненные абырткой. К сучьям березы подвешивали принесенные с собой ленточки, шкурки белок, бурундуков, крылья глухаря, рябчика, предварительно сделав три кивка головой. Старейший из рода становился против березы и туесов и обращался к духам гор. При произнесении имени того или иного духа присутствовавшие на обряде кланялись и брызгали абырткой на березу и вокруг нее. Затем устраивалась борьба, после которой перед уходом гадали на чашках, подбрасывая их вверх. Если чашка падала кверху дном - год обещает быть тяжелым, книзу - хорошим.
     Согласно религиозному мировоззрению рассматриваемых народов вселенная делилась на три мира - небо, землю и подземный мир, населенные мифическими животными, птицами, божествами в человеческом облике. Значительная часть мифов о сотворении земли и неба, всей земной природы Ульгенем совместно с властелином подземного мира Эрликом записаны у шорцев и телеутов. Небо, состоящее из девяти слоев, считалось землей Ульгена/Ульгеня, живущего на самом верхнем слое. Остальные небесные слои также были обитаемы, но сведения о заселяющих их духах, полученные исследователями от разных шаманов, весьма противоречивы. У различных родоплеменных групп признание Эрлика как главного божества подземного мира неоднозначно, его почитание в культовой практике шаманов не канонизировано, допускались ритуальные варианты и особенности при камлании с жертвоприношением. Эти факты, как и неодинаковые представления у разных шаманов о количестве сыновей и дочерей Ульгеня и Эрлика являются свидетельством того, что формирование представлений о главном божестве здесь не было закончено .
     Посредниками между частью сверхъестественных существ и людьми считались шаманы, или камы. Главным считался признак "шаманской болезни" (эпилепсия), во время которого избранника "пересотворяли" духи, разрезая его тело в особом котле, долго и внимательно пересматривая его кости. Если одной кости не хватало, несостоявшегося избранника в шаманы ждала смерть, если же находилась лишняя кость, то он становился шаманом. Новоявленные шаманы обоего пола у шорцев являлись преемниками умерших шамана или шаманки по линии отца или матери.
     Общаться с духами шаману можно было со специальными, наделенными особыми свойствами индивидуальными культовыми атрибутами. Среди них важное место занимали колотушка и бубен.
     Сначала с разрешения главного духа хозяина родовой горы шорский избранник в шаманы изготавливал колотушку из выструганной березовой или черемуховой развилки, обматывал ее тряпкой и обтягивал белой шкуркой зайца или камусом с ног марала. К одному концу колотушки привязывались разноцветные ленты, к другому приделывалась кожаная петля для надевания на руку, так как во время камлания колотушку нельзя ронять, иначе все духи разлетятся. Внешний вид колотушки, по всей вероятности, зависел от ремесленных навыков шамана. В музейных коллекциях встречаются экземпляры, украшенные медными пластинами и железными кольцами.
     Некоторые шаманы были обречены камлать с колотушкой несколько лет и даже всю жизнь, у шорцев они назывались шабынчи и могли изгнать только небольшого злого духа - айну и лечить некоторые болезни. Кроме колотушки, слабые шаманы у шорцев камлали с рукавицей, с шапкой, со старым луком алар, с веником.
     Вероятно, участь камлания без бубна постигала шаманов, не оправдавших доверия духов и не получивших указаний на обзаведение бубном. Шорцам такое указание приходило от духа родовой горы, у телеутов - от "пересотворивших" шамана духов.
     После изготовления колотушки хозяин родовой горы шорцев (Мустаг) во время камлания по разрешению Ульгеня назначал шаману срок изготовления бубна, извещая о том, кто будет делать ту или иную его часть, где и из какого дерева должен быть сделан бубен. Он же сообщал ему о наступлении срока изготовления первого бубна, о его внешнем виде и о том, сколько раз нужно будет его сменить. Бубну придавалось особое значение, у шорцев даже жизнь шамана исчислялась количеством бубнов, отпущенным ему духом-покровителем (обычно от трех до девяти): когда их могущество иссякало, шаман умирал.
     Шаманский бубен у народов Саяно-Алтая имеет два названия. Л.П. Потапов наиболее распространенным считает тунгур или туур - монгольского происхождения. Другой термин - чалу - встречается реже и относится к тюркской лексике. Шаманский бубен у шорцев имеет только одно название - туур, в отличие от телеутов, употреблявших и термин чалу, а во время камлания телеутский шаман иногда называл бубен ак адан - т.е. священный верблюд40. После "оживления" бубен становился сакральным атрибутом шамана, и никто не имел права к нему прикасаться. В отличие от шорцев, телеутские шаманы не "оживляли" бубен, объясняя это тем, что рукоять его изготавливалась непременно из "живой березы", следовательно она и так живая.
     Первое камлание с новым бубном у шорцев — камлание кама Ульгеню. Это многочасовое представление было строго родовым и имело цель испросить благополучие всему роду с обязательным жертвоприношением коня. Ульгень сообщал каму, сколько раз он может менять бубны и через сколько лет. Телеутский же шаман первое камлание посвящал хозяину бубна - Мар ээзи/Чалу ээзи, во время которого он посещал и других духов, живущих по пути к нему.
     У шорцев существовало специальное шаманское камлание для испрашивания плодородия - Коча-кан. Обряд кочаган, связанный с этим духом, совершался шорцами сеока Калар, телеутских родов Челей и Тонгул. Коча-кан являлся эротической стороной и сопровождением обряда тайелга с жертвоприношением лошади. У шорцев осенью совершался другой обряд позо кочазы - брага Кочо, при котором из свежеобмолоченного ячменя выкуривали самогон, распиваемый в течение 2-3 дней, при этом устраивая жертвоприношение, сопровождаемое эротическим обрядом пактыган.
     Для обрядов, связанных с мифическим божеством Коча из куска бересты вырезали антропоморфную маску с прорезями для глаз, рта и носа, последний мог быть заменен пришитым конопляными нитками кусочком бересты. Иногда также пришивались брови, усы и борода из кусочков меха или конских волос. Из тонкого ствола березы вырезали палку длинной около 60 см, изображающую фаллос жеребца. При обряде тайелга Коча-кан встречает шамана при жертвоприношении лошади Ульгеню на первой небесной сфере и стремится не пустить его дальше. Он задерживает шамана и просит поиграть с ним. Шаман, стараясь отвязаться от него, подносит ему жертвенной браги и сбрасывает Коча-кана на одного из присутствующих при обряде мужчин, в которого тот и вселяется. Избранный таким образом участник обряда надевает на себя маску, берет в руки деревянный фаллос и ведет себя как "жеребец во время гона". Существовал у шорцев обряд с участием Коча-кана, направленный на увеличение плодородия соболей, находившихся, по представлениям шорцев, в ведении Ульгеня. Во время камлания шаман говорил о якобы видимых им следах соболя, присутствующие по очереди надевали на лино маску, вставляли палку между ног и с громким криком скакали, стараясь вырвать другу друга палку и маску. Воображаемый конь помогал донести просьбы до божества.
     В музейных коллекциях зафиксирован посох шамана, используемый для лечения болезней - черемуховая палка длиной от 60 см с орнаментом в виде спиральных и прямых линий по всей длине. На одном из его концов на кендырной нити подвешивался скрученный кусок бересты. Одним из шаманских атрибутов являлся игольник с нашитыми раковинами каури.
     Шорские камы не пользовались сложным ритуальным костюмом. По сообщениям С.Е. Малова одеждой служил повседневный халат шабыр из кендыря и сшитая из такого же холста шапочка с перьями из хвоста филина. За отсутствием шапочки на голову повязывали женский платок, придерживающий названные перья. В середине XX в. у шорцев зафиксирована шаманская шапка с пучком кудели вместо птичьих перьев. В музейных коллекциях атрибутов ритуального костюма шорцев не сохранилось.
     Рисунки на поверхность бубна наносились природными красками: красную приготовляли из охры разных оттенков, для белой толкли мел. В начале нашего века стали применять черную краску, сделанную из пороха, или (реже) масляные. У шорцев на поверхность бубна рисунки наносились косточкой рябчика. Некоторые "художники" рисовали, предварительно не разводя приготовленный из камня порошок, а смачивая палец слюной, обмакивая его в порошок и нанося рисунок на поверхность бубна. Разведенная краска хранилась в специальной шаманской корзинке. Рисунки изображали вселенную с небесными светилами, животными, духами верхнего и нижнего миров, личными духами шамана.
     На каждом бубне кроме основных выполнялись индивидуальные рисунки, отражающие могущество шамана. Наличие определенных сюжетов и образов свидетельствовало о праве владельца бубна камлать Ульгеню, возможности при камлании спускаться в подземный мир. Изображение некоторых представителей фауны означало, что шаман с их помощью мог исцелять определенные болезни. Изображения щук (рыб) воплощали в себе водяного духа и вызывали болезнь у людей, не почитающих их, а также помогали лечить болезни живота и водянку. Лечебно-магическая практика камов не была однозначной, каждый из них врачевал по-своему, опираясь на связь с духами, под воздействием которых на его бубне появились те или иные изображения.
     У шорцев существовало несколько понятий, которые на русский язык переводятся как "душа": тын, кут, сюне, узют.
     Тын - жизненность, происходит от тынын - дышу. Это такое духовное свойство, которое не только присуще человеку с самого его рождения, но и животным, птицам, растениям, камням. Тын исчезает, когда айна украдет душу кут.
     Кут - это жизненная сила человека, его зародыш, ниспосланный Ульгенем, воплощается в утробе матери в красного червяка. Дает начало бытию человека, остается с ним жить и расти. По другим представлениям душу кут создал Эрлик и поэтому она - собственность последнего. Олицетворяя здоровье человека, душа постоянно подвергается опасности быть украденной одним из помощников Эрлика. Кут способна отделиться от человека во время сна, обморока или при сильном испуге. Отделившись, душа тут же становится добычей злых духов айна или кермеса, в результате человек заболевал. Возвратить кут мог только шаман. Если же тому это не удавалось, наступала физическая смерть человека.
     Причиной смерти была алчность Эрлика или приговор суда, совершаемого сообща Эрликом и Ульгенем. Смерть, причиненная жадностью Эрлика, считается неестественной, преждевременной, от нее есть возможность избавиться приношением жертв. Смерть же, вынесенная в приговоре суда Эрлика и Ульгеня, предопределена и считается неизбежной.
     Сюне как духовная субстанция появляется уже после физической смерти человека. Отделяясь от тела умершего, сюне блуждает по тем местам, к которым привыкла еще при жизни человека. Она издает вопли, слышимые живыми. Для ублажения ее в изголовье покойника ставили угощение. Сюне изгоняется из дома камланием на седьмой день после смерти, после чего она превращается в другую субстанцию узют, в течении года после смерти вплоть до последних поминок существующую возле живых родственников.
     Узют - это не только душа умершего, но и название злого духа вообще. В течение года она приходит к жилищу своих бывших сородичей, сообщая о своем присутствии порывом ветра, вихрем, стуком. Если она добьется своей цели и проникнет в человека, то он сразу же заболеет. Провожают узют в мир мертвых дважды: на 40-ой день и через год после смерти во время поминок.
     Религиозный синкретизм. В конце XIX - начале XX вв. у шорцев сформировалась причудливая картина религиозного синкретизма. Еще не утратили своего значения шорские орекеннеры, тор-кижилеры, ене-кижи, характеризующие глубинный пласт представлений народа, истоки которого уходят глубоко в эпоху родового строя и связанных с ним видов и форм изобразительной деятельности древнего человека.
     Из-за несостоятельности сибирского миссионерства правительство и Святейший Синод указами от 1789 и 1799 гг. упразднили должности миссионеров в Сибири. Только в 1826-1827 гг. в Тобольской епархии была учреждена Алтайская духовная миссия, возглавляемая отцом Макарием. Фактически днем основания миссии можно считать 29 августа 1830 г., когда отец Макарий с двумя семинаристами прибыли в г. Бийск для "просвещения верою Христовой" алтайцев Бийского округа. Однако "кочевые инородцы" проживали не только на территории Бийского, но и соседнего - Кузнецкого, на который с 1831 г. начальником Тобольской епархии разрешалось распространить деятельность миссии. В 1832 г. отец Макарий добился принятия правительством закона о льготах для новокрещеных - освобождения от уплаты ясака и прочих повинностей сроком на три года. Недовольные этим некрещеные старосты "инородческих" волостей "чинили притеснения", самочинно устанавливали дополнительные повинности. Достаточно было незначительного повода - плохой погоды, хвори или падежа скота - чтобы под влиянием озлобленных паштыков и шаманов "правила и благочестивые обычаи христианские забывались, а суеверные понятия и привычки язычества опять возобновлялись". Чтобы оградить своих "духовных детей" от произвола паштыков и зайсанов, миссионер старался поселить новокрещеных вблизи станов миссии, в селениях Улала, Муйту, Чемал, а затем в Кузедеево, Челухоевский и Усть-Анзас. В каждом из них на средства миссии были выстроены церковь и миссионерские школы, что оградило крещеных от влияния язычников и соблазна участия в шаманских обрядах.
     К началу XX в. большинство шорцев официально исповедовали православие. Заслуга в этом принадлежит протоиерею Алтайской духовной миссии Василию Ивановичу Вербицкому и его ученикам - выходцам из аборигенов: Иоанну Штыгашеву, Тимофею Каншину, Гавриилу Оттыгашеву, Павлу Кадымаеву и др.
     Деятельность отца Василия началась с того, что в морозный день 13 декабря 1858 г. он переселился из казачьей станицы Калтан в шорский улус Кузедеевский. Там через год русскими плотниками была срублена небольшая церковь в честь Пророка Предтечи и Крестителя Господня Иоанна и миссионерская школа для детей инородцев. Постепенно Кузедеевский стан миссии распространил свое влияние на всю Кузнецкую тайгу. К 1885 г. общее количество крещеных уже составило 14062 человек. Вслед за Кузедеевским станом стараниями учеников Вербицкого были открыты православные церкви в селе Кондомское (1894 г.), улусах Усть-Анзас (1880 г.), Очаевском (1890 г.), Матур (1905 г.).
     Методы распространения христианства были самые различные - от прямого принуждения до введения различных льгот для новокрещеных: бесплатная раздача хлеба, трехлетнее освобождение от всех налогов, возможность стать паштыком . Крещение проводилось как в самой церкви, так и за ее пределами - на берегах местных рек во время ежегодных миссионерских поездок. Миссионеры распространяли передовые методы ведения хозяйства (пчеловодства, земледелия), здоровый образ жизни и новые средства врачевания, защищали шорцев от произвола царских чиновников, боролись против пьянства, невежества шаманов.
     Самым главным итогом их деятельности было широкое распространение грамотности через миссионерские школы с библиотеками и появление первых шорских просветителей и интеллигенции из числа воспитанников этих школ . В числе таких были: шорец-миссионер Матурского стана, автор первого шорского букваря и литературного произведения на русском языке Иоанн Оттыгашев. Выпускники катехи-заторского училища братья Яков и Федор Тельгерековы стали первыми руководителями Горно-Шорского национального района, а последний также создателем первого школьного учебника.
     Василий Вербицкий со своими учениками старался использовать в первую очередь практическую сторону православия - ее культовые обряды, переплетающиеся с бытом, социальными потребностями, привлекающие своей психологической и эстетической стороной. Сущность христианства для большинства новокрещеных оставалась непонятной. Так, например, главным богом у шорцев считался не Христос, а Никола Угодник, так как в Кузедеевской церкви хранились святые мощи Николая Чудотворца. Христианство, сливаясь с традиционными представлениями шорцев, наслаиваясь на них, создавало причудливую картину религиозного синкретизма. Так, в мифологию шорцев вошли персонажи и сюжеты из библейских сказаний - Адам, Ноев ковчег и т.д. У новокрещеных появились христианские атрибуты: нательные кресты, иконы как в домах, так и перед улусами на деревьях, надмогильные кресты. Однако миссионерам так и не удалось полностью искоренить шаманские обряды и верования. Вплоть до коллективизации шаманы продолжали играть большую роль в общественной жизни, особенно у мрасских шорцев. Одновременно с шаманством сосуществовали прежние дошаманистские родовые промысловые и домашние культы.
     По настоящее время у шорцев так и не сложилось цельной традиционной религиозно-мифологической системы. Религиозные верования представляют синкретический комплекс, состоящий из остатков дошаманистских культов, православного христианства и пережитков марксистско-ленинской идеологии. Кроме остаточных элементов православия и шаманизма с 1993 г. активно стали внедряться другие конфессии, как например евангелисты-баптисты. Причем носителей безрелигиозного сознания нельзя назвать атеистами из-за недостаточного образовательного уровня и владения элементарными постулатами атеизма. Однако вряд ли возможно полное возрождение православия у местных жителей, особенно у молодого поколения. Для большинства как сельских, так и городских шорцев характерен религиозный нигилизм. Попытки внедрения неошаманизма со стороны шорской и хакасской национально-политической элиты пока не находят поддержки даже у старшего поколения как в городе, так и по поселкам.
     Религиозный синкретизм наиболее выраженно прослеживается в отдаленных таежных улусах Горной Шории (как Усть-Анзас, Челису-Анэас) в погребальном и поминальном обрядах, которыми обычно руководят представители старшего поколения. Даже после закрытия и разрушения церкви в местах бывших станов сохранилась тяга к крещению и отмечанию церковных праздников. Почти в каждом доме в углу висят иконы, стоят свечи или пучки вербы. Шорцы всех поколений постоянно носят нательные кресты, полученные при крещении. В то же время здесь сохранились представления о душах умершего, отрывочные представления о духах гор, воды, огня и т.д., что проявляется в обычаях кормления духов этих объектов природы.
     В начале XX в. в сознании шорцев настолько переплелись религиозные верования разного порядка, что это создало причудливую картину религиозного синкретизма. Так, В.В. Радлову довелось записать в верховьях Мрассу: "На небе живет Бог - Кудай (распространенное у всех восточных татарских племен персидское название Бога), который создал землю. Зовут его Муколы (испорченное русское Николай, которого русские зовут Чудотворцем). Но под землей живет злой, его зовут Айна. Когда человек умрет, Айна пожирает его душу" .
     Принявшие через русских христианство шорцы приурочили ряд традиционных языческих праздников с характерными для них обрядами к праздникам православным. Одним из атрибутов костюма участников рождественских ряжений были берестяные маски, подобные маскам коча или чертей. Одна из фотографий начала XX в. запечатлела участника обряда в берестяной маске на лице и в вывернутой наизнанку - наверх мехом - шубе. Точно так же, как это делали русские при колядовании.
     Весенний праздник испрашивания плодородия гармонично сочетался у шорцев с православной Троицей - одной из центральных фигур которой являлась традиционно почитаемая язычниками береза.
     Христианство переосмысливалось шорцами через призму его восприятия русскими, которые до переселения в Сибирь приурочили ряд своих языческих праздников к христианским. Усть-Анзасскими шорцами, например, живущими на богатой в прежние времена рыбой реке Мрассу, очень почитаем Петров день, как и у северорусских рыбаков, которые считали апостола Петра покровителем рыбаков. По свидетельству В.В. Радлова, шорцы христианами были лишь по названию, а "...о христианской вере им было известно лишь то, что надо креститься, осенять себя крестным знамением, а когда приезжает к ним священник, он дает им всегда причастие кызыл аракы - красную водку".
     К началу XX в. духи-покровители отдельных шорских родов отходили на второй план, уступая место новым общеэтническим божествам. Процесс превращения родоплеменного шаманизма в классовую религию еще не был завершен. К тому же у шорцев под влиянием христианства эволюция шаманизма прекратилась, а шаманистские представления стали переплетаться с поверьями, характерными для православных христиан.
     Влияние православия на быт кузнецких татар благотворно сказывалось на развитии их хозяйства и быта. Миссионерами в своих отчетах отмечалось, что аборигены, живущие в ближних к миссионерскому стану улусах, кроме традиционного ячменя начинают сеять пшеницу и рожь и в больших размерах, чем жители отдаленных улусов. "Но не в одном этом, айв других частях домохозяйства они опередили верховых инородцев, на которых, вследствие отдаленности их и неудобства путей сообщения, миссионер и школа не могут иметь такого влияния, как на живущих вблизи".
     Распространение христианства у шорцев сливалось с традиционными религиозными представлениями, наслаивалось на них и создавало причудливую картину религиозного синкретизма. В одном доме с иконами сохранялись изображения охотничьих и домашних духов, к которым мог запросто обращаться за помощью крещеный инородец.

В. Кимеев

                       


Наверх


На главную

                 
                       

   

 На главную

 Карта сайта
 

 

 

 

 

"Толерантность означает уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия культур нашего мира, форм самовыражения и проявления человеческой индивидуальности"

 
     
 

Статья 1 Декларации  принципов толерантности ЮНЕСКО

 
     

* * *

Толерантность - это не простое чувство,
Его не в раз приобретешь:
Сколько надо проявить
благородства и сочувствия,
Только тогда сам все это поймешь.
Толерантным быть – это искусство,
Твердо в этом мы убеждены:
В дружбе и согласии жить должны.
Русские и украинцы, башкиры и татары
Мир становится таким жестоким,
Что по одиночке невозможно жить…
Ответим друг другу чувством высоким-
И хрупкий мир мы сможем сохранить

Еще>>


Краеведческая коллекция «Новокузнецк: от прошлого к будущему»
   
.


Муниципальное бюджетное учреждение "Детская централизованная библиотечная система" г.Новокузнецка
Адрес: 654041, Россия, Кемеровская область, г.Новокузнецк, ул.Циолковского, 27
тел: (3843) 77-25-82, 77-67-27
факс: (3843) 77-83-20
e-mail: dcbs@bk.ru
сайт МБУ "ДЦБС": www.dcbs-nvkz.narod.ru
сайт ЛИК Кузбасса: www.lik-kuzbassa.narod.ru
сайт Управления культуры Администрации г.Новокузнецка: www.kultura-nk.ru

Куратор сайта: Тетерина С.М.

© 2010-2012 Лоскутова Т.С.

При использовании информации, материалов и методических пособий, размещенных на этом сайте, необходимо указать ссылку на данный сайт

Хостинг от uCoz